— Ты лифт вызывай, а я почту проверю! — крикнул он внучке, поднялся на пролет вверх и открыл ящик. Вместе со счетами и рекламными буклетами, неожиданно выглянула открытка: глянцевая смесь из триколора, золотых птичьих перьев и оранжево-черной полосатой ленты. В центре — торжественный черный оттиск: «Приглашение на церемонию прощания с президентом Владимиром Вадимовичем Тупиным». На обороте — ярко-красным, прописным: «Вам, как ветерану органов госбезопасности, предоставляется почетное право проводить в последний путь… почтить память… великая Россия… священный долг…»
— Дедушка, лифт приехал! Спускайся быстрее! Ты чего там застрял?!
Он зашел в кабину, показал внучке открытку.
Она обрадовалась:
— Ура! Я так мечтала в новом мавзолее побывать! Наконец-то!
— Что там интересного? Чужой плешивый дед — лежит, как вобла на прилавке.
— Ты разве не знаешь? Там гигантский рубиновый осьминог живет — Ванюша!
— Шутишь? Зачем он там? Первый раз слышу. Разве мавзолей президента — это океанариум, как по-твоему?
— Ванюшу, еще совсем маленького, где-то у берегов Аляски, поймали наши подводники. И Тупин его ужасно полюбил, постоянно возился с ним: кормил, дрессировал… А ученые над Ванюшей эксперименты разные ставили; пичкали его всякой химией, вот он и вырос такой огромный. Теперь его столичной публике показывают. А ванюшины дети, в океанах, нашу страну от врагов защищают — дрессированные, в бронежилетах.
Они зашли в квартиру, внучка схватила планшет, набрала что-то пальчиком:
— Вот смотри! У Ванюши даже свой сайт есть! Прикольный, правда?.. А в новом мавзолее и концертный зал шикарный, и банкетный… и сауна с барбершопом, и музей Великой Отечественной с сапогами Гитлера, и подземный паркинг громадный… Я хочу там фотки сделать, для своей «инсты»! Пли-и-из!
— Ну хорошо, хорошо! Пойдем, посмотрим на твоего Ванюшу.
* * *
Он освежал щеткой парадный китель с генеральскими погонами, когда внучка, откинула со лба строптивый каштановый локон, и, улыбаясь, спросила:
— Ну как? Нравится? Подходит?
Она была в нежно-розовом, облегающем очаровательную талию, мини-платье — распахнутые крылья небесно-голубой бабочки высоко поднимались дыханием на пышной груди.
Щетка замерла, словно споткнувшись… а потом он улыбнулся:
— Я понимаю, что ты собираешься не к почившему… Вовчику, как ты его называешь, а к блистательному Ванюше… но… одень что-нибудь потраурнее, пожалуйста… все таки торжественная церемония.
— Ты думаешь, что кто-то будет печалиться о вашем драгоценном Тупине? Все придут для проформы, чтобы потом перед начальством отчитаться и на себя любимых по ящику посмотреть. Через неделю, кроме спрута, о нем никто и не вспомнит!
— Мне хорошо понятно твое «революционное» настроение. И отчасти я его разделяю: стране очень не хватает молодости, свежести, задора… Но от тебя, в данном случае, требуется лишь одежда темных тонов.
— Ты хочешь, чтобы я закосила под убитую горем старушку-миллионщицу, одну из поклонниц Вовчика?
Магические манипуляции с кителем и щеткой продолжились, и внучке пришлось предложить компромисс:
— Ну хорошо, хорошо! Черное худи и черные джинсы сойдут?
— Вполне. Если не полезешь на лафет, покойника целовать. Старайся держаться на людях незаметнее, скромнее — это украшает.
* * *
На крыше нового мавзолея, спешно обустроенного напротив гранитного, вместо прежней заурядной вывески «ГУМ», красовалось «историческое» и «сакральное», ослепляющее лихим самоварным золотом: «Владимир Тупин».
По фойе мавзолея, по ковровой дорожке, ведущей в актовый зал с колоннами, разливалось тихое адажио из «Лебединого озера». Вдоль одной стены тянулся гардероб, а вдоль другой — всеми красками подводного мира сиял величественный аквариум. В нем, растянувшись лучами в восемь сторон, дремал гигантский красно-коричневый осьминог. Время от времени он медленно приоткрывал глаз — бездонную черную щель — и задумчиво оглядывал посетителей…
Девушка сбросила черную кожанку в руки спутника, и осталась в черном худи с улыбающимся серым осликом на груди, щеголяющим в черном плаще и черных очках, элегантно приподнимающим черную шляпу черной перчаткой; у носков его черных туфель, белая надпись уведомляла: «I’m Not a Russian Spy».
— Дедуль, повесь «кожу» на свой номерок, о’кей? Я — к Ванюше!
Он хотел что-то сказать, но не смог — перехватило дыхание: на ее худи, во всю спину, нагло развевался штатовский флаг; здесь он выглядел бесстыдно и даже кощунственно.
Вблизи, ей показалось, что щупальца Ванюши слегка подрагивают в такт Чайковскому.
Она сделала несколько снимков осьминога, пройдясь вдоль всего аквариума, а потом повернулась к нему спиной и направила глазок смартфона на «парадного» деда, покорно стоявшего в гардеробной очереди. Но сделать снимок так и не успела.
Кто-то громко охнул. Испуганно крикнули: «Смотрите! Смотрите!» По фойе пронеслось: «Побелел!»
Она взглянула на совершенно белого осьминога, сделала несколько снимков, а потом опять повернулась к гардеробу:
— Дед, ты видел?! Круто!
Вдруг осьминог словно налился кровью, подобрал под себя щупальца и стал похож на фантастический помидор. Оба глаза распахнулись и пожирали замершее от испуга фойе. Старый службист немедленно понял причину внезапной перемены окраса, громко крикнул:
— Отойди от него немедленно!.. Лови!.. Одевай!
Она подхватила его куртку с погонами, набросила на плечи…
Но сделала это слишком поздно: многометровые щупальца, вооруженные мощными присосками, уже перемахнули через стеклянную стену и шарили по залитому водой фойе, в поисках ненавистного флага, легко отбрасывая попадавшихся на пути. Она увидела, что все кровавые лучи, несущие смерть, вытянулись в ее сторону…
Заломило в ушах от писка сигнализации, и фойе оказалось заблокировано бронированными заглушками, перекрывшими дверные проемы.
* * *
К дальней стене, погрузившегося в темноту гардероба, щупальца дотянуться не смогли. Около нее собралось несколько десятков тех, кто успел преодолеть невысокий барьер и укрыться среди вешалок с одеждой.
Уровень воды в фойе поднялся по колено, и она продолжала быстро прибывать, убегая из бассейна через треснувшее стекло.
Щупальца хватали, душили, давили, били головами об пол и потолок…
— Принято решение не убивать эту гадину: часть российской истории всё-таки, — сказала пожилая женщина во взлохмаченном, сбившемся на сторону парике, вглядываясь в экран смартфона. — В «новостях» говорят, что есть возможность обездвижить его — пустить парализующий состав: или как газ, через вентиляцию, или как жидкость, через водопроводные трубы.
Кто-то едко спросил:
— Утонем или задохнемся, от этой «истории»? Что раньше?
И кто-то, будто ему в ответ, хрипло засмеялся.
— Как они могут, мы же не матрешки! Неужели нет других вариантов?! — спросила у экрана смартфона, источавшего «новости», обладательница сумасшедшего парика. — Мы ведь личности! Мы — избиратели! Живые люди, в конце-концов!!
— Фу! Вонища пошла! — девушка прикрыла носик капюшоном худи. — Чувствуешь, дед?
— В самом деле. Дурно как!.. Сердце щемит… Значит, они все-таки решили усыпить его газом… и нас заодно!
— Прощай, дед! С тобой всегда было круто! Ты — веселый и добрый… А этот Ванюша — говнюк! Такой же, как и Вовчик…
— Прекрати панику! В Кремле знают, что делают! Наша родина своих не бросает!
— Лучше бы она потеряла нас навсегда…
Глаза ее закрылись, и она погрузилась в тяжелое наркотическое забытье — первая…
29 мая 2022 г.