Мал колхоз, да пахуч

Гребёнкина отодвинула воротничок телогрейки, пшикнула остатками французского рая на очаровательнейшую шейку, взошла по скрипучим ступенькам на шаткое крылечко и постучалась в дверку конторы колхоза «Заветы Глебыча».

Битый час она убеждала председателя в необходимости снизить норму уборки, чтобы поднять моральный дух бригады, чтобы хоть отсыпаться по-человечески, но он остался непреклонен.

— В нашем колхозе, Маня, так: ежели ты супротив решений правления прешь, тогда ни жратвы, ни койки тебе больше не будет! А расчет за трудодни — через полгода, опосля посевной.

— Захар Матвеич, родненький, войдите в наше положение наконец! Ребята все городские — блогеры, стримеры, журналисты — тяжелее мышки ничего в руках не держали, а тут сразу ведра, грабли, лопаты!

— А откуда жратва берется? Из компьютера? Как по-твоему?

— Из магазина. Из сельпо, то есть.

— Там она от святого духа рождается? А, Мария?

Гребёнкина задумалась, наматывая на мизинец кончик пышной каштановой косы.

— То-то же! Надо, дочка, сперва картоху вырастить! Мозолями своими — гордиться! А не телефонами зарубежными…

— Не осталось у нас гаджетов, Матвеич. В клубе, ребята местные, затупинские, их переколотили по-пьянке. Говорят, городские, со своими модными штучками, всех девок отбивают…

— У нас на женский пол собственности нет! Девкам тоже погулять надо, дело молодое…

— Вот и я о том!

— В общем, Маня, норму я вам не снижу. Гуляйте себе после отбоя, сколько хотите. Часиков до десяти вечера.

— До десяти? А если вдруг любовь, Матвеич? Чувства высокие!..

— А если кто на пашне заснет, да вдруг трактор? Или танк вражеский? Меня же сразу под топор положат, за халатность и пособничество проклятому Западу! По-твоему в Кремле дураки сидят?! На кого хозяйство останется, жена Сонечка, дети?.. Катька-повариха… Сопьется ведь без меня, окаянная! По рукам пойдет! Хоть о ней подумай, если детишек не жаль!

Захар Матвеич вытряхнул трухлявую папироску из помятой пачки. Хотел прикурить, да спичка всё не загоралась. А потом и вовсе сломалась напополам.

— Не думаешь ты о людях, Гребёнкина! Не созрела ты еще для руководящей работы! Буду ставить вопрос наверху о твоей замене.

Мария достала клетчатый платочек, уткнулась носом. Из глаз — слезы.

— Дядя Захар! Меня же назад в общагу, в Питер отошлют! А там совсем жрать нечего. У вас хоть щи варят с курятиной…

— Наконец-то, Маня, и в тебе сознательность проснулась! Лучше поздно, чем никогда… А решение мое такое: к общей дневной норме, к сорока ведрам с каждого, мы еще по дюжине ведер пристегнем, ко всем членам твоей бригады…

— Как же?.. Мы же...

— Буду твою бригаду, Маня, выдвигать в победители соцсоревнования! Перейдешь, как передовик труда, на повышенную ставку. После уборки, бригаде вручим почетный вымпел и путевки на турбазу в Хрюпышево, а тебе — ключи от отдельной комнаты в нашем райцентре. Подходит?

— Да, дядя Захар! Спасибо! Мы справимся!

— А чем это от тебя шмонит, Маня? Неужто парфюмом импортным?

— Франция…

— Никаких франций! После уборки, на выходной в город поедешь, там и форси! Хоть залейся духами! А здесь, в Затупино, только наше: «Банное» или «Лесное». Усвоила? Если колхозницы мусорам настучат, получишь срок. Пятерочку, за «преклонение перед иностранной модой». Даже моя порука не поможет!

* * *

Солнце присело за черным леском, усталый председатель опустился на обшарпанное крылечко. Затянулся беломоринкой. Подумал с досадой: «Вроде современные образованные люди, а ситуацию не понимают! Разве в их интернете настоящая жизнь течет?»

03 марта 2022 г.