Найденный по объявлению гувернер начал занятия с веселыми русоголовыми сестричками весьма оригинально:
— Жизни ваши принадлежат не вам! — объявил он с апломбом, едва поздоровавшись. — И даже не вашим любезным родителям!
Пройдя в учебную комнату, старик внимательно осмотрелся, хитро прищурился, сжал седую бородку в хрупком интеллигентском кулачке и, с явным удовольствием, повторил:
— Не вам, ангелы мои, не вам!.. А кому, знаете? — он обвел их удивленные личики мутно-зелеными подслеповатыми глазками и уставился в окно. — Кому же?.. Я жду ваш ответ!
— Господу Богу! — ответила бойкая старшая, улыбнулась, и лукаво подмигнула присмиревшим сестрам: — Знаем-знаем!
Но когда она вернулась взглядом к новому наставнику, удивилась, не увидев его одобрения, — перед ней сиял плешивый затылок!
Растерялась красавица — и улыбка ее померкла, нехотя спрятавшись в уголочках рта.
— Святому Духу? — с надеждой спросила средняя.
Но и она сконфузилась, не дождавшись ни слова.
Губки младшенькой чуть дрогнули, зрачки опещерились.
— Неужто дьяволу?! — ужаснулась она, сильно побледнев. — Люциферу?!
Старик лихо сорвался со своего зловещего поста возле окна, прошелся знойным смерчем по классу, распахнув бархатный пиджак цвета вороного крыла, заложив большие пальцы в кармашки алого атласного жилета, и сердито бормоча в усы: «Черт знает что такое! Серость! Дикость! Мракобесие!» А потом вдруг вкопался у зеленой доски, оживленной анимешными рожицами, вытянулся во фрунт, и, глядя в потолок, отрапортовал кому-то бесконечно далекому, воздев к нему прокуренный палец:
— Ваши никчемные жизни принадлежат российскому государству! Величайшей империи! Навсегда, до самой смерти! Запомните это хорошенько!
Он бросил на поникших девочек проницающий взгляд, понимающе покачал головой и заключил:
— Вы столь невежественны, потому что чураетесь авангардных русских идей и не знакомы с научной теорией евразийства! Ведь так?!
Сестрички обреченно молчали, разглядывая затейливые узоры на паласе.
А в глазах гувернера тревожно замерцали тлеющие угольки:
— Судя по всему, вы пали столь низко, что даже игнорируете телевидение!
Они всполошились:
— Нет, нет! Мы смотрим! Смотрим! Честное слово! Вот!
Младшая отыскала пульт и нажала на кнопочку. На экране появилось неторопливо-сонное стадо слонов, а в густое синее небо над ним, брызнув букетом невероятных цветов, шумно окунулась стая беспечных попугаев; двинулась вдаль огромная ленивая река, блеснули глянцевые спины бегемотов, распахнулись крокодильи пасти, запрыгали вдоль берега суетливые визжащие обезьяны…
— Ну разумеется! Кому еще может подражать беспутная молодежь?! Только диким животным! Обезьянам! Бегемотам! Шакалам!! — вознегодовал гувернер, и его голос взметнулся: — Но разве к хаосу должна стремиться великая Россия?! А где же сплоченность народа вокруг гениального и несокрушимого нацлидера в период внешней агрессии?! Где безоглядная жертвенность во имя высшей идеи?! Где всепожирающее пламя грандиозных свершений?! Где ядерный триумф в финальном аккорде?!!
Он протянул руку к девушке:
— Довольно ваших глупостей! Позвольте-ка пульт — мне!
Погасли тропики. Загромыхал расхлябанной медью отчаянный прадедовский марш. Щуплые и бледные детсадовцы в музейных гимнастерочках и звездастых пилотках, прижав к грудкам картонные автоматы, самоотверженно затопали строем в центре экрана.
— Вот она, героическая современность! Посмотрите, как бурлит настоящая русская жизнь! Высочайший напор духовности! — оживился старик, глядя в телевизор; его серое лицо оккупировал задорный румянец. — Сегодня для нас главное — трепетное преклонение перед священными символами имперской власти, воспитание детей надежными опорами государства, облагораживающий тяжкий труд и — высшее достижение — величественный воинский подвиг, увенчанный смертью. А праздность, сытость и комфорт — зло! Высокоумие — непростительное кощунство! Свобода мысли — предательство!
Прокуренный палец щелкнул коричневым ногтем по кнопке — и на экране возникла телестудия, залитая потусторонне-лунным светом. На электронном фоне из мрачного, буйно расклубившегося радиоактивного гриба, сопровождаемого огромным, вопящим алым лозунгом «В СОТЫЙ РАЗ О ЯДЕРНОМ ПЕПЛЕ», появился пожилой телеведущий, такой же блеклый, седой и тщедушный, да еще с рыбьим взглядом и тоскливой жабьей физиономией. Его верхние конечности, будто щупальца спрута, очерчивали в воздухе затейливые пируэты, а наружу вываливалось нечто глубинное — холодное, вонючее:
— Страны бездуховного Запада никогда не решатся на прямое военное столкновение с могущественной Россией! Немощная армия НАТО слишком слаба для этого, несмотря на колоссальное финансирование!..
Казалось, сгустки поблескивавшей зеленой тины медленно сползают со слизких извивающихся щупалец на пол студии…
А гувернер зрелищем наслаждался — смежил благоговейно веки и затаил дыхание. На тощей седой бороденке засверкала капля слюны. В экранных лучах, она горела рубином, словно крошечный осколок вездесущей кремлевской звезды… или как прилипший кусочек арбузной мякоти.
Еще один щелчок — и престарелый плюгавый недомерок в официальном костюмчике, похожий на сорвавшегося с крючка, обсосанного мальками опарыша, заверещал с экрана в приступе острой паранойи:
— Наша смерть неизбежна! Но пока еще можно выбирать — от водки или за родину! Нам нужно защищать наших людей, на наших новых территориях, от бушующего неонацизма!..
Щелчок — и торжественная траурная церемония развернулась на экране бесконечным строем гробов, покрытых намокшими под дождем триколорами. Почетный караул грохнул в унылое осеннее небо раскатистым холостым залпом…
Зрачки средней сестры от ужаса распахнулись… но густые ряды высоких ресниц прыгнули навстречу друг другу, укрывая лучистые глазки от буйного мрака. Она сдавила ладошками виски и крикнула:
— Прекратите!!! Это ложь и зверство!! Это невыносимо!
— Немедленно выключите! — приказала гувернеру старшая. — И выметайтесь вон! Живо!
К нему бросилась младшенькая и попыталась отнять пульт:
— Верни лентяйку, кровосос!
Но старичок отшатнулся, задел хиленькой ножкой за кадку с фикусом — и опрокинулся навзничь. Плешивая головенка гулко ударилась о палас и треснула пополам. Из черной щели, раскрывшейся между «глазами», вылезла искрящаяся металлическая спираль. Она покачивалась медленно и плавно, как кобра перед нападением.
— Робот!! — изумились сестрички, а когда перевели дух, не смогли удержаться от гнева: — Чертова кукла! Урод! Дрянь!
Замерший механизм испускал сизый дымок и тошнотворный запах тлеющей проводки. Младшая сестра вырвала из цепкого манипулятора пульт и в сердцах пнула корпус. В его недрах угрюмо брякнуло.
— Мне кажется, нечто подобное я читала у Чапека, — заметила старшая, а другие пожали плечиками:
— А может у Азимова?
— Или у Лема?
21 августа 2023