Карибов проснулся вечером, прислушался к тишине; поднялся из каюты на палубу — и здесь тихо; только иногда плеснет волна о борт, да еле слышный шум ветра в леерах. Полосатая лента, завязанная на пустом флагштоке, чуть колышется. Крымский пляж вдали пуст. Осень. Смеркается. Подумал: «Нет ритма. Нет пульсации времени… Вечность…»
Он вернулся в каюту, включил хлопком ладоней систему объемного звучания, и оказался посередине джазовой сцены. «Привет, Каунт Бейси! Привет тебе, время изящного рояля и элегантного саксофона!..» Теплый контрабас вызвал из глубины горячие духовые, и они накатывались волнами, уступая по временам искристой трубе виртуоза…
Драгоценную ткань ожившего пространства разорвал сигнал телефонного вызова. Карибов ответил. Звонила жена.
«Как где? На борту, у себя. Новую систему наладил… Да, да, теплый „ламповый” звук… Потрясающе!.. Теперь в любой шторм можно винил крутить… Да, отец звонил… Будет, наверное, через час… Хорошо, передам… Пока!»
Хлопок ладоней — и упорхнувшее волшебство вернулось. Время стало зримым, пространство обрело смысл. Он вышел на палубу. Звуки подхватили, и понесли над волнами. Быстрее, выше, увереннее! Он чувствовал: этот полет нельзя остановить. Нет такой силы! Нет никаких препятствий на этой высоте!
Только когда вторая сторона винила закончилась, он посмотрел на часы. Провел тыльной стороной запястья по щеке. «Еще можно успеть побриться!.. Впрочем, отец вряд ли оценит старательно выбритую физиономию: с тех пор как он ударился в велотуризм, не расстается со своей бородой; теперь они с Хемингуэем как близнецы».
* * *
Над вертолетной площадкой послышался рокот спускавшегося аппарата. Вот и отец! Как только двигатель затих, Карибов-младший поднялся на палубу.
Лопасти замерли, Карибовы обнялись.
— Ну, с днем рождения, сынок!
— А ты все молодеешь, пап! Все по горам, на велике? Альпы?
— Да. Стараюсь пореже спускаться: скучно здесь, мелковато всё… Но тридцатник — дата круглая, не мог к тебе не приехать.
Они прошли в кают-компанию.
— Вижу, стало уютнее. Обжил. Книжные полки завел вместо телепанели! Надо же! Неужели теперь без интернета обходишься?
— Ты посмотри, какие здесь книги!
— Маршак, Барто, Чуковский?.. Разве нет? Ты их очень любил в детстве. А мне и сейчас они нравятся. Помнишь: «Ох, нелегкая это работа — из болота тянуть бегемота»? Действительно, тяжкий труд — вытаскивать из темного, но такого удобного, привычного мирка…
— Ты что, это же Сталин! Полное собрание сочинений!
— Лучше бы Диккенс, Мопассан, Бальзак… Стивен Кинг, в конце концов! Но почему эта дрянь?! Нахрена тебе это? Решил большевичком заделаться? Рашистом?
— По-моему актуально. России надо с колен встать. Нужна сильная личность, которая бы сплотила вокруг себя…
— А будут ли работать эти «сплоченные» ребята, как все нормальные люди, или станут наглой бандой, под крылом у чекистов? Сталин не пишет об этом?
— Не читал пока, не знаю… Но ведь Сталин — символ нашей победы!
— Скорее, символ убийства! Его постамент — миллионы трупов, десятки миллионов…
— Папа, победил наш народ!
— Ничего подобного! Рыжий таракан профукал войну — лучших советских людей угробил! А территория населенная большевицким начальством и его прислугой — это большая тюрьма, а не цивилизованная страна. Заправляли в ней кто? Такие же кровопийцы, да бандиты, как и он сам. О сталинских заградотрядах, о пулеметах, нацеленных в спины наших безоружных солдат, вам профессора не рассказывали? А зря!.. Все эти спутники-шмутники, луноходы-хреноходы появились бы и без большевиков, была бы в них нужда. Но вот что красножопые для людей сделали? Ничего! Только оружием запасались — бомбами, да ракетами; тряслись за свои шкуры, и весь мир пугали… Так что не народ победил! Эта кровавая банда и сейчас вовсю хороводит!
— Давай чайку попьем, душистого! На верхней палубе, а? Я самовар еловыми шишками топил. Штрудель яблочный ждет, твой любимый.
— Пойдем на верхнюю… А это что? Трубки?! Ты куришь?
— Коллекция! Точные копии самых знаменитых! Вот это —трубка Мегре, вот Холмса, Сталина…
— Опять! Ты как маленький играешь с этими бирюльками! Когда же ты мыслить начнешь, самостоятельно?! Вам, наивным чудакам, подсовывают этот музейный хлам, чтобы за ним воровства не разглядеть было, а вы и рады по уши! Превратил салон яхты в энкавэдэшный кабинет! У тебя там наганы расстрельные нигде не припрятаны? Пионер-герой!
— Ладно, папа, ладно! Черт с ними со всеми, пойдем! Кстати, я сегодня новую систему первый раз включал — звучит потрясающе! Акустика только вчера из Германии пришла; усиление ламповое, штормозащита до двенадцати баллов…
— Любопытно. Что же мы слушать будем? Кобзона, наверно? Или марш юных нахимовцев: «Простор голубой, земля за кормой…»
— Каунта Бейси, а может Оскара Петерсона? Эла Кона, Зута Симса… Винила тут много!
— Ну хоть с музыкальным вкусом у тебя все в порядке! В этом, ты в нас с матерью пошел. А в остальном… Кстати, знаешь, где бы ты был, при твоем любимом Сталине, совсем этим джазом?
— В комсомоле? — Карибов-младший улыбнулся.
— На Колыме, с кайлом в руках! Комсомольцы говорили: «Сегодня он играет джаз, а завтра — родину продаст!» Не знал об этом?.. Пришлось бы тебе слушать хор Пятницкого, по казенному матюгальнику, лет десять-пятнадцать… Ладно, давай чайку попьем, в самом деле! И поставь Бена Уэбстера, о'кей?
Они поднялись на третью палубу. На столике — миниатюрный «русский» самовар. На мельхиоровом подносе — несколько подстаканников.
— Это что, опять коллекция? — отец взял подстаканник, посмотрел на орнамент. — Виноградная лоза, звезда, серп и молот… Сталинские?
Сын опустил глаза. Промолчал.
— Нет уж, не буду я сегодня твой чай пить! Хватит! Дел у меня много!
— Но послушай, ведь это несерьезно…
— А я серьезно! Я со сталинским лизоблюдом никогда за один стол не сяду!
* * *
После того как вертолет отца исчез в небе, Карибов включил новую систему, но ничего не услышал. Полет оборвался! Кругом были только блеклые нотки, бессвязные звуки. Он схватил со стола поднос с подстаканниками — швырнул за борт. На душе стало легче. А после того как в море погрузился весь хлам из кают-компании — все то, что так возмутило отца — от сердца отлегло окончательно и музыка вернулась обратно.
Карибов отвязал от флагштока полосатую ленту, положил в карман шорт. И сразу же появилось ощущение открытого горизонта, распахнутой бесконечности: перед ним больше не было зримых стен небесной полусферы — открылось залитое светом пространство громадного и прекрасного мира, прежде укрытого пеленой теленовостей, постылыми офисными буднями, грохочущей московской суетой, кругом банальных мыслей и ощущений.
Вдруг он почувствовал, как в кармане что-то шевельнулось. Сунул в него руку и вскрикнул от боли: запястье крепко обхватила… полосатая лента! Попытался ее сдернуть, сковырнуть, но нейлоновая гадость вдавилась глубоко в плоть, змеей проползла по руке вверх и обвила шею… сдавила…
* * *
Рано утром, на пляже, у самой кромки воды, нашли тело молодого мужчины. Его истерзанную шею обвивала полосатая лента. Рядом с телом, остановилось несколько человек — отдыхающие из прибрежного санатория.
— Бедняжка! Кто его так? Акулы? — спросила девчушка с маленькой тонконогой собачкой на поводке.
— Ну откуда в нашем Крыму настоящие акулы? Что им тут делать? — откликнулся дородный мужчина с окладистой бородой, уже успевший сделать несколько снимков. — Здесь только катраны, а они — слава тебе, господи — совсем безобидные!
Он опустил смартфон, задрал бороду вверх, к овцеобразным облакам, благоговейно прикрыл глаза, и размашисто перекрестился.
— Может в Африке жрать нечего — акулы сюда приплыли, — предположила девчушка.
— Как будто здесь жратвы навалом! Колбасу, наверное, из крыс делают, а по цене как из золота! — посетовала полная щекастая женщина — жена бородатого.
— Точно, точно! — подхватил он. — Скоро папуасами станем: придется охотиться!
Вдруг любительница колбасы воскликнула:
— Божечки!.. Наверно, его бродячие псы растерзали!
Девчушка взвизгнула, схватила собачку на руки, и побежала по аллее, к выходу с пляжа.
— Кто кричал? Что случилось? — спросил ее сонный сторож, покуривавший у ворот.
— Ничего! Опять пьяный десантник утонул.
— Ну когда ж это паскудство прекратится?! То они в фонтан наблюют, то сортир перевернут, то плавают как топоры… Задолбали!
17 мая 2016 г.