Нас построили на поляне, после того как выгнали из душных автобусов. Перед строем выкатился брюхастый дядька с испитой физиономией, в застиранном камуфляже, стал вызывать по фамилиям и распределять наряды. Дошло дело и до меня:
— Рядовой Синицын!
— Я! — мне показалось, что будет забавно ощутить себя в необычной роли.
— Два шага вперед!
— Есть! — я с большим удовольствием продемонстрировал чеканный шаг, изобразив смену торжественного караула у ленинского мавзолея, чем вызвал у камуфляжного дядьки явный прилив удовольствия. В строю кто-то загоготал: «Ни хрена себе он прикалывается! Чувак!».
Общий ржач оборвало командирским ревом:
— Отставить смехуёчечки! Здесь вам армия или где?!
Брюхастый сплюнул, придал куску кожи на черепе выражение значительности и спросил:
— В мирное время вы чем занимались?
— Жил!.. Иногда сочинял — прозу. Публиковался. Разве вы не читали?
— Всё ясно с вами. Здесь будете лопатой сочинять! Надо вырыть яму под новый сортир. Прозаично?
— Так точно! — браво ответил я и выпятил грудь с надписью U. S. Polo и двумя лихими игроками на синемастных скакунах. Военное остроумие начинало мне импонировать, я подумал: «А может не плохо, что меня загребли сюда прямо с улицы? В армии бывает не скучно!».
— С вами в наряд пойдет рядовой… Вот твоя — как фамилия? — он ткнул пальцем в сторону кучерявого блондина в очках.
— Чашкин!
— Два шага вперед!.. На гражданке кем работали?
— Рисовал. Выставлялся. Я художник.
— Великолепно! Теперь будете рисовать лопатой. На всё про всё — два дня сроку! Не управитесь — брошу на передовую! Я доступно изложил?
— Так точно! — ответили мы хором, и были отправлены к автобусу, за инструментами.
Постепенно поляна обрастала солдатскими палатками, а мы с напарником углублялись под землю…
На второй день после прибытия, нас называли в лагере не иначе как «сортирная команда». В ответ мы неожиданно улыбались: будучи людьми философского склада ума, мы одни понимали разницу между нашей неспешной работой в березовой прохладе, у самых корней мироздания, и ползанием на животах по солнцепеку, отягощенным метанием фальшивых гранат в воображаемую цель.
Нам кричали сверху: «Эй, сортирная команда! К вам по-большому можно сходить?!». Мы только смеялись. Но когда над краем нашей ямы остановились два дюжих военных инструктора и беззастенчиво распахнули ширинки, мы дружно взяли трудовые орудия наперевес, разом сделали выпад… и плоская шутка обернулась ярким конфузом — парой обмоченных армейских штанов.
Перед обедом, Чашкин вдруг воткнул лопату, оперся на черенок и изрек, похлопывая потертой брезентовой рукавицей по влажной и скользкой глинистой стене:
— Вагина — главный фетиш современности!.. Выбритая вульва заменила одухотворенную мимику женского лица — в цифровой век мужчины охотнее вглядываются в промежность.
— Разве? — опустил лопату и я. — Никогда не придавал значения порнографии.
— Лица большинства женщин опустошены. Лучистые животворные улыбки, светлые и нежные взоры, увы, пропали — все эмоции стали потрясающе примитивны.
Я сразу провел смелую параллель:
— Когда нет народа, население аплодирует диктатору…
Но развить свою мысль перед новым другом я не успел: нас швырнуло взрывом на дно ямы и притиснуло к земле раскаленной волной…
Из всего лагеря уцелела лишь наша «сортирная команда», остальные вояки разлеглись по окрестностям крохотными окровавленными лоскутками…
Когда мы подошли к краю огромной глубокой воронки, зиявшей в центре поляны, художник оглядел ее и заключил:
— М-да!.. Вагина на просторечном!
23 августа 2022 г.